Тепло и сыро, вот что можно сказать о нашем пути на восток, трамвайные пути скрыты под пружинистым слоем мха, комарье лезет в глаза и уши, из печальных окон домов раздаётся звук, завывающего ветра. Печальное зрелище, душераздирающее зрелище, как сказал какой-то мультяшный персонаж. Ну а что поделать, где сейчас не так? Это ещё терпимо, вот помню один населённый пункт под Черниговом, то ли Горбово, то ли Гробово, так и не разобрал, знак на том участке просто сгнил. В общем, там была натурально задница. Не мутанты, нет, и не люди. Скорее это была одна большая аномальная зона, чисто, пусто, ну ни души.
Шёл я меж домов, я тогда пустой был почти, хотел по магазинам пошерстить, как вдруг началось. Сначала со зрением, всё начало тихонько мерцать, но вроде как через пару минут стояния на месте прекратилось. А шёл то я, посохом деревянным дорогу простукивая. И вот же зараза, не одной приметной ловушки не видел. Ну и залез там, в универмаг, да не было там ни чего путёвого, ну почти. На стеллажах разрослись светящиеся грибы и какая-то плесень чёрная, но пару нормальных банок консерв я всё-таки нашёл, жаль, этикетки не было. И вот на выходе меня что называется, накрыло.
И плесень, и грибы куда-то делись, загорелся свет, послышался звук включённых холодильников, между прилавками начали проходить тени. Ну и я, мол, к выходу дёрнул, тут и звуки начали доходить. И такие характерные, как в театре, перед самым началом, на жаргоне это называется серый шум или вроде того, когда много людей переговаривается, и ты при всём желании не можешь разобрать ни слова. И запахи, запахи-то какие были, свежие фрукты, специи, сдоба. И всё так чётко, так реалистично, что я и тормознул.
А ко мне из-за кассы старушка выходит, добродушная такая, про них говорят ещё «бабушка – божий одуванчик» и говорит мол.
-Ты куда милок, ты же заплатить забыл.
Чисто машинально рука потянулась к карману и нашарила пару мятых банкнот, и тут я отопрел. Оружие пропало, рюкзак пропал, комбез пропал, я стоял в джинсах и футболке, с двумя банками свинины с бобами. Сказать что я офанарел, ничего не сказать. Дальше было хуже, вышел на улицу, а за окном солнце светит, тепло, люди, повсюду люди. На перекрёстке стоит прицеп с молоком, и очередь, по улицам бегают дети, редкие машины едут куда-то на запад.
А потом наваждение, будто рябью одёрнуло. Люди начали оборачиваться ко мне, и вместо жизнерадостных лиц у них были, сине-отёкшие маски, с провалами вместо носа и глаз. А пасти, именно пасти, рот нормального человека физически не откроется как охотничий капкан, от уха до уха, перестукивали остатками гнилых зубов. И бабка из магазинчика, держится за косяк двери, из которой только что вышел, своими паучьими пальцами.
-Хана тебе милок. – Прошамкала она гнилой пастью, и с подмыванием цокнула языком. Солнце скрылось за, откуда не возьмись налетевшими, тучами. А меня словно пригвоздило к земле, так и стоял я в оцепенении, пока на меня надвигались эти уродцы.
Я чуть червя не родил, когда рука с длинными паучьими пальцами и чёрными обломанными когтями легла мне на плечё. И это послужило замыкателем для нервной системы. Сердце пропустило удар, и тут же забилось как ошалелое, в кровь выбросилась ударная доза адреналина, и я дёрнул по пути, которому зашёл в этот городок. И дёрнул ещё не то слово, так я не бегал и в лучшие годы, спустя пару минут я уже выбежал с улиц. За спиной нарастал перестук лап, отчётливо можно было разобрать, как с чавкающим звуком, щёлкают пасти-капканы. Но тут я увидел «границу». Это было, будто, стоишь под крышей железнодорожной станции, и в нескольких десятках шагов от себя, видишь полоску света на рельсах. Тень словно сгущалась, бежать и дышать было не просто тяжело, а почти невозможно. Ноги вязли, как в масле, в горло всё равно, что ваты набили, оставшиеся силы я бросил на прыжок к этой светлой полосе земли, а спиной почувствовал, соскользнувшие со спины костлявые пальцы.
Темнота опускалась на городок клином, уже нельзя было разобрать ни ближайших строений, ни целых улочек. Только безобразные твари, бесцельно открывающие свои рты, как рыбы на суше, водили когтями по границе темноты, и растворились во тьме.
А потом всё кончилось, разом. Я моргнул, а на месте тёмного клина, в который превратилось пространство, опять стоял унылый пейзажик, брошенных строений.
Я и не заметил, что рассказываю эту историю вслух. А Амурский топает рядом с оружием в руках, осматривается, но слушает внимательно.
-Фига, такого я раньше не слышал.
-Вот и фига, не очень я люблю слишком тихие места, пусть лучше собачка бы пробежала, и то спокойнее, где зверью жизнь есть, там и мы пройти сможем, а вот когда пусто, меня мандраж берёт.
-Да нормально всё Лёня, дорога чистая, зверьё поныкалось. Иди как по бульвару, только под ноги поглядывай.
«А он мятежный просит бури»
…Ещё один…
-Ладно, давай что ли перекусим, полдня уже топаем. – Сказал я и снял рюкзак.
Расположились удачно, один из дворов был не сильно заросший, и там даже сохранились лавочки, там и присели, расположившись так, чтобы перекрывать как можно большие сектора обзора.
-Слушай, всё забываю спросить, про проход, что у вас там произошло? – Начал я намазывая тушёную говядину в желе на галету.
-Да были как то наш командир с Джокулом в дальней ходке. Ну и нарвались на подобную хрень, Джокул не долго думая и шагнул во внутрь, ну командир само собой за ним. Говорили, забросило их в сам Чернобыль.
-Да ладно, всегда хотел туда смотаться да посмотреть.
-Там и попали в замес не кислый, но по большей части какую-то пургу гнали, и даже доходягу с собой оттуда прихватили. Занятный тип, притащил с собой печатную машинку и ворох бумаг, рассказы интересные знает, истории там всякие. Иногда когда собираемся за столом или там у костра, вещает, да так занятно, что и не отлипнуть, а под стакан, вообще хорошо идёт. Только кажется, мне, что брешут. – Говорил Амурский поглощая бычков в томате. – Может и находили что-то, но скорее всего в какой-нибудь шарашке наклюкались, да сагитировали мужичка. Но не проверишь толком, доходяга этот, Ским, молчит как партизан, командира не допросишься, в походах всё. Ну а Джокул, что Джокул, он когда со стаканом в голове и не одним, может и про сальсу с безносой сплести может.
Я усмехнулся, про аппетиты Джокула я был уже в курсе.
-А в лес за мной было не стрёмно было идти?
-Не особо, я же из егерей ушёл, странные у них обряды пошли, по секрету скажу, раньше было интересно, на какую траву можно наступать, какие кусты вообще лучше обходить, какие корешки можно в пищу, какие можно в яд. Но потом, потом пошли совсем кислые разговоры, про поклонение, ну в общем и ушёл от них. И по лесу ходить, учен, конечно, не как ты со своей игрушкой, — он кивнул на контейнер на моей ноге. – Но тоже нормально. Таких спецов как я не много, ценят.
-Да вижу, как ценят, так ценят, что за бродягой пришлым отослали, ещё и с балластом в виде санитара и паренька с дробовиком.- Заметил я.
Тот смутился.
-Ну, с начальством у меня нелады, как на базе начинаю киснуть, как под хвост кто скипидара плеснул становлюсь, ну неймётся, скучно. И начинаю я немного саботировать Димкины игрушки, он злится, а мне как бальзам на душу. Вот и отсылают, чтобы не смущал работу.
-Понятно. Тихо, ты слышал?
Из соседнего двора раздавались странные звуки. Сильное шуршание, и дрожь по ногам начала проступать, но не произвольно, а отходила от земли. Еле заметно, если идти, то и не почувствуешь. Мы решили не испытывать судьбу и двинули дальше.
Город стоял в диком запустении. Вдобавок, после полудня, солнце вжарило, как мощный обогреватель. С болотистых низин испарялась влага, стало очень душно, и не жарко-то совсем, но духота и плюсовая температура, делали переход проблематичнее. Пришлось всё же свернуть во дворы, там хоть и не было заболоченностей, но идти всё равно тяжело.
Дома в Петербурге располагаются далеко не в ряд, кривые улочки, узкие арочки, хитрые проходы, и всё те же тёмные провалы окон. Детские площадки, так вообще превратились в горы мусора оплетённые со всех сторон корнями мощных стволов. Хоть одна напасть прошла, насекомые, которые надоедливо пытались залезть в любую щель, попрятались.
-Ну и погодка тут у вас, уж лучше дождь. – Вставил свои пять копеек Амурский.
-Издержки, бывало и хуже. Вот когда тут в особо знойное лето было под тридцак, и влажность поднялась, что я канал. Тут было впору жабры отращивать. Народу по больницам валялось, валом.
-Слышь, абориген, мы скоро на место притопаем? Задолбала меня эта парилка.
-Увидим, — ответил я, поглядывая на карту. Чёртов топографический кретинизм, походу заблудились. Но напарнику-то моему говорить не стоит, но, похоже, придётся. – Сань проверь номер дома, чёт походу не туда свернули, сейчас сориентируемся.
Тот глянул на меня волком, но, ничего не сказал, пошёл смотреть, а я тем временем присел на остатках асфальта, разглядывая карту. Я был так увлечён процессом, что и не заметил, как земля подо мной зашевелилась, чуть просела, а потом вздрогнула, а когда заметил, мгновенно начал проваливаться под грунт. Я пытался окрикнуть товарища, но в рот набивалась земля. Под ногами уже ни чего не чувствовалось и я провалился.
Боль разливалась по телу, упал я не очень глубоко, но больно. Под спиной было, что-то острое и угловатое. Я находился в небольшом туннеле, а на высоте метров четырёх зияла дыра, в которую я провалился. Из дыры свет падал прямо на меня и немного рассеивался. Я смог рассмотреть, что это были кости. И снова посмотрел вверх.
…Не очень высоко, но мне и этого не осилить…
«Справа, огонь»
Уже привыкнув к голосу Шизы, я беспрекословно выполнил команду, а чего спорить, она меня ещё не подводила. И в этот раз не подвела. Членистоногое я поймал на излёте, помедли я хоть на секунду и острые жевала сомкнулись бы на моей шее. Выстрел под землёй и почти в упор раздался, скорее глухо, чем громко. Но ему вторил визг с левой стороны, и опять если бы я промедлил, то уже бы не встал. А так экспансивная пуля разворотила брюхо паукообразной твари.
-Мальтер, ты как там? – Раздалось сверху.
-Пока живой! Выдерни меня отсюда или скинь что-нибудь! – Кричал я в дыру, и переменно оглядывался. Опять справа раздался едва слышный шорох. Огонь. И ещё одно тело, подгибая лапы к брюху, летит в сторону. – Быстрее!
За спиной раздался визг летящей твари. Но я уже не успевал довернуть ствол, и принял псевдопаука поперёк ствола. Ну и мерзкая же тварь. Вроде паука, на длинных ножках, само тело с упитанного кота, много-много глаз на мохнатой голове, и сочащиеся железами жевала. Удалось припечатать членистоногое к стенке туннеля. Раздался сочный хруст хитина, а в голове мысль, лишь бы прицел не разбился. С той же стороны в темноте померещилось шевеление, и я решил не рисковать, отправил две пули, в ответ же прилетел только жалобный визг.
Тут мне на голову что-то свалилось, и я не сразу понял, что это конец верёвки. Отправив в оба конца туннеля ещё по паре пуль, я схватился за конец, дёрнул, удостоверившись в прочности крепления, и подтянулся.
Уже под потолком я почувствовал, как за ботинок, что-то зацепилось, и пробует металлический мысок на прочность. Машинально я дёрнул ногой и чуть не сорвался, к тому времени я уже пытался вылезти из ямы, хватаясь за края. Но наконец, пришла рука помощи, ухватив меня медвежьим хватом за руки, меня резко дёрнули.
Уже лёжа на спине я слышал как Саня расстреливает пауков экономными очередями. Так встать, найти рюкзак, проверить оружие. Готов.
-Валим.
Тот кивнул, и мы быстрым шагом направились прочь, часто оглядываясь, бежать было нельзя, хотя и очень хотелось, под ногами временами ещё чувствовалось лёгкое дрожание, и в эти моменты мы старались сменить тропинку. К вечеру мы к цели так и не вышли, шагать туда было ещё пару километров, но делать это в ночь, не было, ни желания, ни сил. Прошли-то пустяк в общем, но вымотала нас погодка, и я чувствую, долго мне ещё те пауки будут видеться в тёмных углах. Мы решили заночевать в каморке охранников, в старом магазине электроники. За пустым трёпом прошёл вечер, а вечер сменила ночь. Половина этой ночи подарила мне беспокойный сон, и снились мне белеющие кости туннеля, визг членистоногих, и десятки чёрных глаз.
Комментарии