Перед глазами ходили тени, звуки доносились, будто через толстый слой ваты. Сфокусировать зрение не удавалось, всё равно что, по голове обухом получил, по всему телу разливалась боль, сознание потихоньку возвращалось, пусть и не охотно, но возвращалось.
Я повернул голову и увидел открытую дверь, пытаясь вспомнить, что же всё таки произошло. Помню радиопередачу, дневник, звуки… Дальше, а дальше как отрезало, что я вообще делаю на полу, почему всё тело ломит, будто бы последние пару часов меня избивали ногами.
«Протаранил жбаном дверь, пока от глюков бегал», — прозвучал в голове знакомый голос, мой голос.
Я схватился за голову и зажмурившись в предвкушение встряхнул ей. Боль была адская, но ехидный смех утих в черепной коробке.
«Может не нужно приступов мазохизма, я же знаю что ты не из этих, в одной голове всё же живём».
-Что за хрень?
«Друг, а вот это уже клиника, шизофрению заказывали? Может как в старые добрые времена, ты лучше будешь со мной мысленно, а то да же мне неуютно от мысли, что мы разговариваем сами с собой».
…Ладно, допустим я сошёл с ума, но я же не должен это осознавать, так явно, по крайней мере…
«А кто сказал, что сойти с ума это плохо? Быть в ладах с самим собой на руинах цивилизации совсем не интересно, на самом деле сам в шоке, что ты наконец прислушался к голосу разума »
…Не не не это я это я, меня одна штука, прост сотрясение…
«Ладно, допустим, ты всё-таки одна штука, а я всего лишь посттравматический синдром, тогда может, хватит прохлаждаться в этом уютном склепе, и двинем мослами наверх?»
В словах шизы была определённая логика, что бы там ни было, пора выбираться.
Серая хмарь, как будто вот-вот пойдёт дождик, но его всё нет, и скорее всего и не будет. Тело болело не милосердно, за то в голове прояснилось, и мой новый визави куда-то пропал. Разговаривать самому с собой, дожили.
«Я никуда не уходил, и всё слышал между прочем»
Надежда на то, что я обойдусь мимолётным испугом, испарилась, я обречённо опустил голову и заметил листок бумаги, продетый мне под пояс.
Это был рисунок, из разряда палка-палка – человечек, только лица казались прорисованы настоящим художником, на нём маленькие люди наполовину тела вылезали из стен, волосы были вздыблены, руки тянулись к зрителю, широко раскрытые рты, тёмные провалы вместо глаз и носов, а посередине стоял ребенок лицо было разглядеть довольно трудно, из за волос, длинных и чёрных, но на нём различались бороздки слёз, весь рисунок перекрывался еле заметным силуэтом, тенью, явно стоящим перед этими детьми, а что это были дети, сомнений не было.
Пульс участился, дыхание сбилось, проступил пот, воспоминания до отключки возвращались словно картинки, пролетающие на высокой скорости, прямо в лоб. Я вышел из рубки, с лестницы поднимались тени, я вскинул оружие и выстрелил, ничего, ноль эффекта. Бежал по коридорам, запинался, вставал и снова бежал, а тени преследовали, но на глаза не показывались, лишь детские ручонки скребли по стенам, а в голове нарастал гул и ему вторил голос: «поиграй с нами». Я вырулил к выходу, но стальная дверь оказалась закрытой, развернувшись, я с криком скорее отчаяния, чем страха, выпустил оставшиеся патроны в обойме по теням. Свет мерк и вспыхивал, и с каждой вспышкой белый шум в голове нарастал и вскоре превратился в писк, и только детский голосок в голове: «поиграй, поиграй…» произносимый десятком шепотков. Свет погас, я достал фонарь и включил, хотя лучше бы я этого не делал, на сетчатке отпечаталась картинка запечатленная на рисунке. Передо мной стояла девочка с заплаканным лицом и протягивала руку…
Картинка так ясно встала перед глазами, что не просто мурашки, слоны пробежали по коже, я с опаской развернулся на вход в подвал и железную дверь, они были открыты, что-то промелькнуло в проходе, я не произвольно вскинул дробовик и нажал на курок, сухой щелочёк , а в ответ мне детский смех.
«ВАЛИМ!» — Буквально проревел внутренний голос.
На улице всё ещё были мороки, но я на них больше внимания не обращал, животный страх гнал меня, всё дальше и дальше, от этого места. Лишь отбежав на метров на четыреста, я заставил себя остановится, перезарядить сайгу и отдышаться.
…Твою Бога Душу Мать, что это было за дерьмо…
«Если ты ко мне, то спроси что полегче, мне вот больше интересно, что это был за силуэт на рисунке, и ежу ясно что, что-то не дало с тобой поиграть»
…Намекаешь? Нет я да же думать об этом не хочу…
Я утер пот со лба и заметил, что всё ещё сжимаю этот рисунок, поддавшись непонятному порыву, порвал рисунок и отшвырнул клочки подальше. Ветер подобрал их с разбитого и поросшего травой асфальта и унёс в сторону площади.
***
Пока я шёл, небо то прояснялось, то затягивалось дождевыми тучами, начал идти редкий крупный дождь, а сквозь тучи на небе проступали звёзды. Сколько же я провалялся в том бункере?
Странное дело, в городе видеть звёзды. Напряжение последних часов отпустило, идти стало проще, знакомы улочки и карта, очень хорошо помогали ориентироваться. Я проходил витрины магазинов, дома из которых местами прорастали деревья, способные своим размером поспорить с секвойями. Было тихо и мирно, душу всё ещё отягощала встреча с непонятным явлением в бункере, но Петербург как обычно забирал все печали и настраивал на мысли о прекрасном. Я наконец добрался до тебя, наконец-то вернулся. Незаметно для себя я начал насвистывать Скорпионс «ветер перемен» и всё дальше углубляться в город.
Комментарии